Читать интересную книгу Между небом и гаражами - Арсен Даллан

«Но вдруг в один момент что-то ломается. Что-то происходит. Неуловимое. Ни взгляду, ни сердцу. Что-то меняется. Непонятно, случилось это только что или давно. Но ты замечаешь, что воды в твоем океане по колено. Так мало, что ты можешь просто стоять на дне и вода будет омывать тебе ноги. Мутная и горячая. Куда исчез океан?! Таинственный, пугающий! Настоящий! И откуда, черт побери, эта лужа?! Я вас спрашиваю!» – закричал Паоло, обращаясь ко мне и женщинам. Мы вздрогнули и замерли. Несчастный посмотрел мне в глаза: казалось, что он был слеп, потому что смотрел не на меня, а куда-то сквозь меня. Не уверен, видел ли он вообще мое лицо.

Не дождавшись ответа, рыбак продолжил: «Я добрался до самого дна океана, понимаешь?! До его сущности, как мечтал. Но мою голову напекает солнце. Ноги в океане, а голова упирается в небо. И ветра больше нет! Где мой океан!? – Паоло уже просто хрипел, как обезумевший. – Где моя бездна?! Где мой ветер? Как я мог потерять целый океан?! Бескрайний, бездонный, со штормами, волнами, величиной с дом». На этих словах рыбак начал говорить тише. Было видно, что кричать у него не было больше сил. Он снова повалился на спину и продолжил почти шепотом, иногда вздрагивая, как в лихорадке: «Куда он делся? Обмелел?»

Под конец мужчина говорил еле слышно. На уголках рта появилась пена, глаза закатились. Повязка стала насквозь мокрой от крови. Он говорил не громче, чем шелестит песок на пляже. Но слова заглушали волны и сирену подъезжающей скорой помощи.

Небо покрылось облаками, будто ни звезды, ни луна не желали слушать Паоло. Его увезли врачи. Женщин в машину не пустили, и они поплелись домой. Я остался на песке один, слушая эхо и притихшую воду.

Близнецы

Это случилось, когда мне было всего 10 лет. Тогда мы жили в Португалии. Родители уехали к родственникам на свадьбу. А меня отвезли на время в монастырь пожить под присмотром двоюродных братьев нашего дедушки – монахов-близнецов Рино и Мигеля.

Все мне внушало страх: и сам древний монастырь, которому, кажется, было лет пятьсот, и старики-братья. Раньше я никогда не видел братьев, которым было бы больше пятнадцати. Во взрослом возрасте братья как-то редко встречаются. Ну, может, на каких-нибудь семейных торжествах, но вот на улице так просто двух взрослых братьев вряд ли увидишь.

А тут живут настоящие старики-братья. И не просто братья, а близнецы. Было в этом что-то пугающее. Особенно тот факт, что они не очень-то и походили друг на друга. В детстве близнецов трудно различить. Но со стариками все иначе. Время меняет каждого по-своему. По- разному ставит свои отметины на лицо.

У этих близнецов были разными не только морщины, но и шрамы. У одного была располосована щека, а у второго не было глаза.

Легко представить, каково было десятилетнему пацану остаться в этом угрюмом монастыре с такими няньками!

Монастырь был действительно древним: построен в XV веке. В те времена здания в Португалии строили с таким расчетом, чтобы их нельзя было разрушить обстрелом с моря. Стены толстенные, никакого декора, окон практически не было, только узкие бойницы с дубовыми ставнями. Внутри скрипело все: пол, двери, лестница. Света катастрофически не хватало. В любое время суток стоял полумрак. Даже воздух, казалось, хранится здесь с древности. Словом сказать, я рос в семье, далекой от религиозного служения, и оттого вся аскеза монастыря производила на меня удручающее впечатление.

Два дня я просидел в своей комнате, стараясь лишний раз не покидать ее пределы.

Но на третий день осмелел: погулял по двору, поиграл с местной собакой, а весь оставшийся день пролежал на постриженном газоне, занимаясь ничегонеделанием. Вечером началась гроза, и мне пришлось возвращаться в свою темную обитель. Гроза бушевала всю ночь. Ветер просто сходил с ума: ломал деревья, хлопал ставнями, превращая капли в пули.

Один из сильных порывов ветра сломал ветку дерева и с размаху разбил ею мое окно.

Сердце упало в пятки. Теперь все, что творилось на улице, заглядывало и в мою комнату: ветер, ливень, листья деревьев, молнии и гром – все это было прямо у меня за кроватью.

Я выбежал в коридор, чтобы позвать стариков на помощь.

На ощупь крался по коридору, и только молнии сквозь узкие бойницы освещали мне дорогу. Как будто следили за тем, куда это я собрался. Как хулиган следит за ябедой.

Я спустился вниз. Никого не было. Видимо, старики уже спали.

И когда я хотел было подняться к ним, то увидел полоску света под дверью, ведущей на кухню.

На цыпочках подошел поближе. Дверь была приоткрыта. Два брата сидели за столом перед свечой и беседовали. При этом выглядели они очень странно: тот, что со шрамом, сидел, закрыв глаза, одноглазый же сидел напротив и задавал вопросы. Он был спокоен и безмятежен. Чего нельзя было сказать про сидящего с закрытыми глазами: его лицо выражало то страх, то досаду, то отчаяние. Вскоре я догадался, в чем дело: он был под гипнозом.

Я прислушался.

– Это постоянно повторяется, я снова вижу пустоту… Нет ничего… Ни лая собак, ни двора, ни деревьев, ни луны… Зияющая тьма. Тишина…

Нет ни монастыря, ни стола, ни чая… Глаз не видит ничего… Ни дороги, ни поля. Нет природы… Нет ни соли, ни волн, ни китов… Лишь пустота… Нет ничего… Отсутствие чего-либо. Даже света… Темнота… И лишь одно чувство заполняет Вселенную. Проклятое чувство. Пустота… Ничего более. Нет огня, нет стремлений, нет ветра. Гладь и тишь… Мрак.

– Если нет ничего, то, наверное, ты хочешь это чем-то заполнить?

– Не знаю, внутри меня тоже пусто.

– Но ты знаешь, к чему стремишься?

– К свету.

– Хорошо, ты видишь свет? Где свет?

– Нигде, его тут нет. Я не вижу его. Мне страшно!

– Чего ты боишься?

– Смерти.

– Но ты ведь помнишь, кто ты? Тебе ли бояться смерти? Ты заслужил свою смерть.

– Да, я знаю, но не наказания я боюсь. Я боюсь смерти не потому, что хочу еще пожить. Нет. Мне страшно оттого, что смерть отменяет смысл всего того, что я пережил. Я так и не смог понять жизнь, не успел. Она, как солнечный блик, пряталась за тысячи слов, вещей, чувств и прочей мишуры. Жизнь не ответила на мои вопросы, она сбила с толку миллионами своих оговорок, уловок и поворотов. Точно с рекой разговаривал. А смерть… Вот она, передо мной! Я ее вижу. Я слышу. Она говорит односложно. Я не хочу, чтобы на вопрос о жизни отвечала смерть. Не хочу, чтобы ее слово было последним. Не хочу умирать в темноте. Не хочу умирать с теми же вопросами, с которыми засыпал юношей.

– А чего ты хочешь?

– Хочу умереть просвещённым. Хочу, чтобы это был мой результат. Я хочу умереть с тяжестью этого знания. Это не о смерти мысли, это мысли о жизни.

– Чувствуешь ли ты, что в вере твое спасение? Что нужно только лишь верить, чтобы найти ответы на жизнь и не ждать их у смерти?

– Нет, я не чувствую этого больше. Чувствую злобу и силу в руках. И, кажется, начинаю понимать, почему так верил в бессмертие. Я просто бежал от бессмыслицы, не хотел верить, что жизнь просто обрывается смертью.

– Что ты видишь сейчас?

– По-прежнему ничего. Но я злюсь. Я гневаюсь на мир. На Создателя. Какая ж глупая задумка – жизнь человека! Полная страданий, чувств, сомнений, счастья, чести, греха, любви, свободы, борьбы, а в конце тебя просто съедают черви! Без остатка! Я сжимаю кулаки и бью в воздух. Машу руками в темноте. Зачем вы придумали бессмертие и заставили меня в него поверить? Потому что хотели с его помощью уйти от ответа на вопрос о смысле жизни. Удобно в вечности искать ответы, а не в свою смену! Бессмертие непостижимо. И оттого мы продолжаем верить, и свет продолжает гореть.

– Ты увидел огонь в темноте?

– Да, я вижу перед собой огонь. Но только мне претит к нему идти. Ведь я знаю, что его кормит напрасная вера!

Тут загипнотизированный брат очнулся. Минуту сидел молча, приходил в себя. Потом спросил Мигеля:

– Так что мучает меня, брат, ты выяснил? Отчего я не могу ни есть, ни пить? Что терзает меня ночами?

Мигель вздохнул и нехотя ответил:

– Да, выяснил. Ты разуверился, Рино. Ты больше не веришь.

– Что ты такое говоришь! Побойся бога, как ты можешь! Я верю всем сердцем! И всегда верил и буду верить, пока сердце мое бьется. Как тебе в голову такое пришло?! Как язык повернулся сказать такое?!

Рино встал и начал ходить из стороны в сторону. Тяжело дышал:

– Только благодаря вере я живым и остаюсь! Только ради Господа нашего по земле хожу. Ничего меня здесь больше не держит. Да как же я мог разувериться, если всем сердцем живу верой?

Нельзя же разувериться, не заметив этого?

Нет, видать, ты что-то намудрил, братец. Ну, спасибо за гипноз, видно только – от него проку, как от козла молока. Все, я спать пойду! Помолюсь и спать… Может, в этот раз меня не будут мучить кошмары. Чертова напасть! Вот же! Всю ночь снятся, а утром ничего вспомнить не могу!